Жила-была девочка Глаша.
И был у неё бутерброд.
Она его свято хранила.
Гордился ей русский народ.
На следующий день, над святым бутербродом смеялась уже вся Михайловка.
Дурацкая дразнилка - дурацкая. Глаха вспоминала ее по нескольку раз на дню и каждый раз это ее бесило.
Куда она сейчас шла, к дразнилке отношения не имело никакого. А шла она на восток. Если скоро закат. Солнышко уже низко. И твоя тень идет впереди тебя, то ты идешь на восток. Проверьте если не верите.
Тому, кто впереди прячется, если он там конечно есть - солнце светит в глаза. Тени длинные темные. Что в тени прячется - не рассмотришь. Десятилетней девочке, одной, в лесу лучше прятаться. Этот лес незнакомый, кого встретишь тут, как узнать? В лесу сгинуть дело не хитрое. В болоте можно пропасть, медведь может порвать, а может и душегуб тебя подловить. В своем лесу Глаха все кочки знала. За прутом могла спрятаться. На детвору нарвешься - надо будет в салки-прятки играть. Не любила Глафира детские игры. На молодуху с парнем каким набредешь - опять же уши пострадать могут. Потому и прятаться она умела отлично, ходить бесшумно.
За кустом на утесе сидел парнишка. Дорога от сюда была видна на 4 версты. Но, он никого не ждал. И не выслеживал. Просто смотрел на десяток телег, тихо ползущих по тракту к деревне. Сидел себе и мечтал о.
- Замер! Не двигаться! – Злой сиплый шепот прозвучал у самого уха. И нечто острое ткнуло в спину между лопаток.
- Башкой не крути. Проткну ненароком... Встал. К дороге иди тихо, не оборачиваться.
Глахина палка хоть и была заточена, но проткнуть кожух было бы трудно. Потому и надежды было только на напугать. Ножик у нее тоже был. И боевой был. Но доставать его, она и не думала. Мало ли пойдет по опасному. Если отберет, может и ткнуть с испугу.
В обозе пару, спускающуюся с холма, увидели издали. Начались смешки, гогот.
- Никитич, смотри разорит тебя Глаха.
- От девка лихая. Выловила злодея.
- Возьмем ее старшей по каравану?
Никитич, сидел за вожжами на первой телеге, и тоже ухмылялся. Хоть этого другие видеть и не могли. Да, девка была боевая.
"Вражеского" лазутчика со смехом принял Игнат. А Глаха залезла на лавку Никитича.
- Рубль мой?